Четвертое измерение - Страница 40

— О, черт, — воскликнул радист. Я спросил:

— Что там?

— Один из парней Гурова ранен, и ползет к нам, — посмотрев в смотровую щель, увидел его, медленно ползущего к нам.

— Старшина, сдай вперед так, чтобы он оказался под нами, затащим его через люк в днище.

— Понял командир, сделаем. — Чуть дернувшись, тридцатьчетверка медленно поползла вперед. Я же приказав зарядить бронебойным, внимательно наблюдал за верхушкой холма. Танк встал, Молчунов с Истомином втянули раненого вовнутрь танка, и положили его на днище.

— Истомин на место!!! — заорал я, увидев башни показавшихся на верхушке холма немецких танков. Радист продолжал заниматься раненым, разорвав упаковку индивидуального медпакета, начал делать перевязку.

Наведя прицел башню на головного Т-IV, нажал на педаль пуска. Истомин успевший занять свое место вогнал следующий снаряд. Первая болванка отрикошетив от брони четверки, отлетела в сторону. Зато вторая впилась в маску пушки, через секунду четверка исчезла во взрыве сдетонировавшего боезапаса. Быстро пока они не успели въехать на вершину холма, стал как автомат, посылать снаряд за снарядом в танки противника. Гильзы сыпались на раненого, лежащего на днище, но на это уже никто не обращал внимание. Из восьми немецких танков выйти на дальность выстрела смогли лишь два. Остальные, кто медленно разгорался, кто взорвался от детонации боезапаса, кто застыл, мертвым куском метала, размотав гусеницу и получив подарок в борт от попадания снаряда.

— Давай вперед помалу, — приказал старшине. Тридцатьчетверка, работавшая на холостых оборотах, стронулась с места и медленно двинулась вперед, ведя на ходу огонь по оставшейся бронетехнике противника.

— Уф-ф, все, этот был последним, — сказал я, подбив последнюю тройку.

— Давай двигай вокруг холма, чувствую, ждут нас на верхушке. Хотя подожди, — наведя прицел на подбитую тридцатьчетверку, послал бронебойный снаряд в борт. Не хочу, чтобы она опять досталась немцам. Посмотрев на медленно разгоравшийся танк Гурова, приказал двигаться вперед на полной скорости. Вдруг на башне послышался какой-то звон, как будто на нее что-то бросили.

— Гранаты, всем открыть рот! — с громким звоном, на танке разорвались несколько гранат. Нас спасло то, что крышку люка я закрывал не на замок, а на кожаный ремень. Я еще в свое время часто читал, что бывало, танкисты погибали от обычной гранаты, разорвавшейся на броне танка, от кинетического удара. Поэтому и подстраховался с ремнем. Развернув башню, длинной очередью прошелся по ближайшей ржи. Где скрывались немцы рассмотреть так и не смог, слишком высокая выросла рожь. Пытаясь вытряхнуть звон в ушах, приказал двигаться дальше. Пока объезжали холм, выкинули все гильзы от использованных зарядов через нижний аварийный выход.

— Сержант, что там с раненым? — радист, сразу ответил:

— В плечо товарищ капитан, сквозное. Я перевязал, но нужен врач.

— Кто он, я не рассмотрел?

— Заряжающий, красноармеец Осокин.

— Ясно. Всем внимание, выезжаем на открытое пространство. Странно, что нам на встречу никто не попался. Должны же были послать дополнительные силы в обход холма. К бою, — перевалив через еще одну дорогу, на этот раз пустую, мы выехали на другую сторону холма. Там действительно стояло три танка, направив стволы пушек вверх. Очень похоже, как только что действовал я. На мое счастье это были Т-II, к тому же стоящие ко мне боком. Со своими двадцатимиллиметровыми пушечками они были мне не страшны. Видимо, немецкий командир не рискнул послать их в бой под наши снаряды.

— Стоп! — приказал я. После чего стал быстро наводить прицел на крайний танк. И только после того, как он загорелся, остальные меня заметили. Но было поздно, мои снаряды легко дырявили их слабую бортовую броню. Оставив слева три железных костра, на полной скорости рванул в сторону села. Соваться к тем батальонам, что охраняли уничтоженные лагеря, было опасно, мигом сожгут. А вот штаб и их машины, находящиеся в селе, были для меня лакомым кусочком. Я не сомневался, что их охраняют так же жестко, как и те лагеря. Но атаковать село по дороге я и не собирался.

Двигаясь прямо к постройкам, увидел, как тройка бомбардировщиков что-то бомбила примерно там, где находилась батарея Суслова. После того как они отбомбились, в том районе к небу потянулся черный дым, какой бывает при сожжении техники. Похожих дымов в том районе было довольно много. Это показывало, что ребята работали хорошо, но все поднимающиеся дымы были заметно в стороне. Надеюсь, парни успели покинуть машины. Продолжая следить за обстановкой по сторонам и по ходу движения танка, увидел у приближавшегося села батарею мелкокалиберных зенитных пушек, находящихся в полукилометре от нас. Расчеты зениток уже навели стволы на нас и терпеливо ждали, когда мы приблизимся.

— Стой, — заорал я, быстро поворачивая башню в ту сторону.

— Истомин, осколочный!

— Товарищ капитан, в стволе бронебойный!

— Ах ты, черт! — крикнул, нажимая на педаль пуска. Болванка, безрезультативно зарылась в землю между двух пушек, осыпав расчеты землей. Истомин забил осколочный снаряд. Его я послал под звонкие оглушающие удары по броне, расчеты все-таки открыли огонь. Судя по всему, били разрывными, не бронебойными. Снаряд разорвался примерно там же где и первый, только результат был другой – обе пушки замолчали. Послав еще три осколочных снаряда, полностью подавил батарею. Просветление сверху показалось мне подозрительным, подняв голову, увидел исковерканную командирскую башенку. Теперь через нее машину было не покинуть. Люк заклинило. Не знаю, как теперь тридцатьчетверка выглядит со стороны, но похоже, мы отделались легко.